Все мы когда-то были детьми, а жизнь развела нас не только по разным городам, но и по разным странам. И тем не менее, удивительно и любопытно спустя двадцать или сорок лет увидеть кого-то из параллельного класса, и узнать, что рядом, как оказалось, учился настоящий талант. Кто-то с детства знает чего хочет и целенаправленно идет к своей взрослой цели, а кто-то даже не задумывается над тем, куда кривая вывезет. Среди наших звезд немало тех, кто с детства знал, что карьера актера или актрисы и станет его будущим. Но они были совершенно такими же детьми — те звезды, которых сегодня знают по всему миру. Мы предлагаем девять замечательных историй из детства наших знаменитостей.
ШЕФСКИЙ КОНЦЕРТ
(рассказывает мама Маргарита Гришаева)
…С четырех лет у Нонны были танцевальные импровизации на любую музыку. Как только звучала мелодия, как бы сами собой рождались какие-то новые движения. К нам гости приходили и все спрашивали: «Нонна потанцует? Нонна потанцует?» Читала стихи. Пародировала известных певиц, а иногда, по особой просьбе, кого-нибудь из близких… Была лютая зима, стужа, февраль. В школе (музыкальной — ред.) объявили, что состоится очередной шефский концерт. Составили программу: скрипачи, баянисты, хоровые номера… Туда позвали и Нонну. Она должна была играть какую-то пьеску на фортепиано и петь в хоре. Собираемся, кутаемся и едем. Привезли нас в госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны. Большой зал, человек на двести. Смотрим: все люди, покалеченные на войне, частично или полностью потерявшие зрение.
И вот для этих незрячих и слабо видящих людей дети должны были дать концерт. Нонна отыграла свой номер, но, чувствую, неспокойно ей:
— Мама, а может, что-нибудь для них спеть или станцевать?
Передаю руководительнице. Думаю, может, удастся ей поднять дух людям, как и на наших домашних представлениях… И дальше через номер выходила Нонна — читала стихи, танцевала «Болезнь куклы», пела, исполняла танец чунга-чанга. Концерт оказался втрое дольше, чем запланировали. Наконец, после всех аплодисментов, на сцену выходит руководительница и объявляет, что концерт окончен. Но люди не расходятся. И вдруг кто-то из зала робко говорит:
— А можно до вашего ребенка дотронуться?
И мы пошли через зал, проходили между этими старыми, покалеченными бойцами, и они осторожно дотрагивались до ее худеньких рук, как бы пытаясь пальцами разглядеть, что за ребенок так вдохновенно перед ними выступал.
— Мы часто ходили мимо детского магазина, и каждый раз Нонна просила купить игрушку. Конечно, выполнять такие просьбы не всегда получалось. Покупали через раз, а канючила она каждый раз. Хоть другой дорогой ходи. Но однажды я сама среди бела дня повела ее в этот магазин без всяких просьб и даже не ко дню рождения.
ПЕРВЫЙ ГОНОРАР
У нас в Одессе шли съемки фильма «Фотографии на стене» по сценарию Анатолия Алексина и с Дмитрием Харатьяном, уже прославившимся после «Розыгрыша». Нонне тогда было лет пять. Мы жили на углу Екатерининской и Дерибасовской. Неподалеку от нас была детская поликлиника. Мы здесь были, можно сказать, завсегдатаями: Нонна в детстве часто болела. И вот как-то отсидели мы два часа на приеме у лора, после тяжелой ангины выписали нас наконец в детский садик, и мы отправились домой. Проходим через Пале-Рояль, вдруг видим: идут съемки. Ну в Одессе часто снимали кино, у нас киностудия была знаменитая на всю страну. Так что я не очень-то и удивилась. Но здесь — музыка! Снимают сцену под громкую фонограмму — «Дунайские волны». Нонна вмиг ожила. Была она тогда в желтой маечке, в красной плиссированной юбочке. Она делает шаг в сторону, изящно придерживает юбочку с двух концов и летит под музыку в танце по периметру Пале-Рояля! Только после ангины, после больничной духоты — и вдруг столько жизни! Тут появляется какая-то женщина и всех расспрашивает:
— Чей ребенок? Вы случайно не знаете, чей это ребенок?
— Мой, — говорю, — ребенок.
— Слушайте! Дайте нам ее на два часа! Пожалуйста!
— Как это «дайте»?
— Мы ее снимем в кино, в эпизоде.
— Да бог с вами! — возмутилась я. — Девочка только из поликлиники! Усталая, голодная!
Подбегают другие люди из съемочной группы, слушают нас и уговаривают:
— Да вы не беспокойтесь! У нас тут все приготовлено. Мы принесем!
Дают ей то ли сока, то ли газировки, бутербродик какой-то. И она осталась на площадке на целых два часа. И как она работала! Я просто диву давалась — откуда это в маленькой девчонке?! А в конце получился еще один сюрприз: за съемочный день ей заплатили аж семь с половиной рублей. И вот тогда я повела Нонну в ее любимый магазин, и мы купили ей огромную куклу на первый в жизни заработанный гонорар.
Евгений Гришковец
МАТРЕШКА
В детском саду у детей есть шкафчики. Их бессмысленно нумеровать. Зато на каждом шкафчике имеется рисунок. На моем шкафчике была нарисована матрешка. Это было мое самое большое детское горе. У других были грузовики, ракеты, звездочки, пирамидки, и у одного мальчика был даже танк. Мне было и стыдно и обидно и даже именно горестно. Я не хотел утром идти к этой матрешке. Я был мальчик. МАЛЬЧИК! Какая, к черту, матрешка? Во время сончаса или дома перед сном я придумывал длинные речи, которые намеревался сказать родителям и воспитательнице. Если бы я их сказал, мне, конечно, предоставили бы другой шкафчик. Но то родителям было некогда, то я выбирал неудачное время, чтобы что-то сказать воспитательнице. А когда меня, наконец, хотели выслушать, я напрягался, моргал, а потом просто начинал плакать. Сколько же лет-то прошло! А я все помню эту чертову матрешку!
Юлия Меньшова
УРОК
(Рассказывает мама Юлии Вера Аллентова)
В шесть лет Юля поссорилась с бабушкой и сказала ей, что уходит из дома. Но сразу уходить не стала, решила дождаться меня. Видимо, по ее прогнозам, мама должна была возмутиться бабушкиным поведением, взять сторону родной дочери и вообще расставить все по своим местам. Придумала даже мизансцену, которая должна была подчеркнуть драматический характер момента: надела колготочек на одну ножку и сидела, ждала меня. Второй не надевала, чтобы мама увидела картину в развитии. Очень мило. Стоило мне войти, она тут же надевает второй колготочек. Я спрашиваю:
— Юленька, ты куда-то собираешься?
— Да, я ухожу из дома. Бабушка меня обидела, поэтому я ухожу из дома.
— Да что ты говоришь! Подожди, давай я тебе помогу. Надо тогда подумать, что взять с собой. На улице ведь холодно.
Взяла сумку, начала аккуратно складывать какие-то ее вещички. Собираю и спрашиваю:
— А что ты станешь делать? Где будешь жить?
Тут у нее слезы закапали. Естественно, я понимала, что ребенок никуда не уйдет. Но человеку следует отвечать за свои слова и взвешивать сказанное. Через минуту все помирились. Так и осталась девочка жить с нами.
Александр Пушной
О ЧЕМ НУЖНО МЕЧТАТЬ
Эту историю рассказывала моя мама. Я был маленький, маме нужно было вести хозяйство, а, значит, меня следовало чем-то занять. Поэтому включали разные пластинки, которые я слушал до бесконечности. В процессе прослушивания пластинки быстро заучивались наизусть. От этого была двойная польза: в обычное время я слушал сказки и никому не мешал, а вдобавок, когда приходили гости, меня ставили на табурет, и я пересказывал свои пластинки в режиме домашнего концерта. Среди любимых пластинок была и сказка про стойкого оловянного солдатика. Там по ходу сюжета были примерно такие слова: стойкий оловянный солдатик стоял на одной ноге, смотрел на прекрасную танцующую балерину и думал: «Вот бы мне такую жену!» Похоже, мне тогда было не очень понятно, что такое «жена» и для чего она нужна, особенно оловянному солдатику. Поэтому я переосмыслил историю на свой лад. Это предложение я пересказал так: стойкий оловянный солдатик стоял на одной ноге, смотрел на прекрасную танцующую балерину и думал: «Вот бы мне такую же ногу!» Эта формулировка и до сих пор кажется мне более разумной.
Чулпан Хаматова
СЕСТРА ИЗ ПРЯНИЧНОГО ДОМИКА
В младших классах школы у меня был чудовищный синдром вранья. Некоторое время я водила за собой полкласса девочек и рассказывала им истории, в которые сама начинала верить в ходе придумывания. Дома жила моя уродливая сестра с обгорелой рукой. Она пряталась за стеной, туда можно было пробраться через дверцу за шкафом, но только входить туда строго-настрого запрещалось. Сестра была мне не родной. Раньше она жила в пряничном домике, и ее настоящая мать хотела сжечь дочку заживо. Хорошо, что в последний момент появилась моя мама, спасла девочку из пряничного домика, хотя рука все же — вот! — успела обгореть и стала черной. Мама счистила с руки обгорелость ножом. Одноклассницы слушали меня, открыв рот. Да и как не поверить, что после такого покушения на пряничный домик девочка всего боится и прячется в тайной комнате за шкафом! Первое сомнение заронила одна из подружек. Она заявила, что обгорелую руку нельзя счистить ножом. Ей так папа сказал. Пора бы остановиться, это могло плохо закончиться. Но я не остановилась, просто начала водить их другими путями.
НЕЗРИМАЯ БАБУШКА
Как-то я набрела на один старый полуразрушенный дом. Дом, видимо, был выселен, предназначался под снос, и в нем ютились очень странные люди: похожие на ведьм старушки, какие-то бездомные. Растрескавшиеся стены, отваливающиеся рамы, все в паутине, плесени, а кое-где из окон свисали сухие травы… Одноклассницам я сказала, что навещаю в этом доме мою бабушку, а бабушка кормит меня супом. Девочки ходили за мной, как пришитые, но в дом не вступали, а ждали меня внизу. Я забегала на второй этаж. Там был пустой затхлый коридор между квартирами, на втором этаже открыто окно, выходившее как раз на то место, где стояли, открыв рты, одноклассницы. Они боялись упустить хоть слово и все ждали, чем закончится дело. Никакой мебели в коридоре не было, я присаживалась на корточки и начинала громко имитировать на два голоса наши с воображаемой бабушкой диалоги. Например, бабушка настаивала, чтобы я съела добавки, а я капризно отвечала, что сегодня суп соленый. Я сидела у окна, пока совсем не затекали ноги, и радостная выбегала обратно. Мы приходили сюда много раз, и бабушка всегда кормила меня супом, пока не случилось страшное. Однажды мы вышли из школы с мамой и учительницей. И понесло нас прямо мимо этого странного дома. К тому времени весь класс уже знал, что здесь живет моя бабушка. Вдруг учительница говорит маме:
— Надо же, какое совпадение. В этом доме живет ваша бабушка, а у меня когда-то жила подруга!
Мама удивилась:
— Какая бабушка?
Понимая, что сейчас случится что-то невообразимое, я весело сказала:
— Мама, ну как же! Наша бабушка!
— О чем ты говоришь?
Мама уже устала от моего вранья. Но я упорно повторяла:
— Наша бабушка.
На следующий день перед всем классом меня вывели на чистую воду.
Девочек, которые ходили за мной, заставили пересказать все мои небылицы. После уроков они меня торжественно побили, и на этом экскурсии в воображаемое закончились.
Авдотья СМИРНОВА
ЗЕЛЕНЫЙ БАК
У мамы был эмалированный бак, в котором она кипятила белье. Зеленый снаружи и бледно-желтый внутри. Я ненавидела этот бак. Много лет он стоял в ванной комнате под раковиной и всегда навевал на меня самые мрачные мысли. О тщете всего сущего, например. Запах варящегося белья я помню до сих пор, серый такой запах, душный, чуть сладковатый. Белье в нем казалось безнадежно противным, мама помешивала его большими деревянными щипцами, и я всегда думала, что простыни в этом мутном мыльном кипятке умирают, уже умерли. Дело в том, что бак был орудием семейной пытки под названием «суп с ногами». Когда я болела, помимо платка, надетого мне на голову, теплого молока с боржомом и маслом, фитилей в нос и ингаляций, горчичников родители лечили меня этим «супом с ногами». В бак наливался кипяток, добавлялось немного холодной воды, насыпался горчичный порошок, и во всю эту адскую смесь ставились мои ноги. Один из родителей — мама — удерживал их и меня, второй — папа — доливал из чайника кипяток, чтобы «суп» не остывал. После этой процедуры ноги становились как будто одетыми в красные носки. Мои рыдания сопровождались призывами родителей потерпеть и попытками развеселить меня. До сих пор, размышляя о том, смогла бы я выдержать допросы в сталинских застенках и не оговорить знакомых, я утешаю себя тем, что человек, способный в пять лет вынести «суп с ногами», в смысле стоицизма не безнадежен.
Сергей Юрский
ПАРОВОЗЫ
Моя главная любовь — железная дорога. Из всех игрушек, из всех елочных украшений всегда выделялись паровозы, вагоны. Игрушечная железная дорога у меня тоже была. Деревянный раскрашенный локомотив, два вагона. Рельсов не было, но из этого вовсе не следовало, что состав может двигаться как угодно. Состав приходит на станцию минута в минуту, стоит сколько положено, помощник машиниста с дежурным по станции обмениваются жезлами — идеальная отточенность движений. Свисток, клубы пара под колеса и с лязгом, и маневровый паровоз серии «Щ», который железнодорожники называли «щукой», начинает новый перегон.
Впрочем, увлечение игрушечной железной дорогой быстро перешло в любовь к настоящим паровозам и страстному любопытству ко всему, что связано с ними. Моей настольной книгой стал справочник «Правила движения поездов по жезловой системе». Железная дорога была безупречна. То, что на железной дороге должен быть железный порядок, это самое ценное. Расписание, передача жезла, отлаженный механизм машины. Как задумано — так и сделано. А домашние игры переродились в театр. В построение макетов, написание пьес, постановку инсценировок — для самого себя. В общем, я так и остался человеком, который пишет, ставит, играет для самого себя.
Источник
