В самые разные времена люди обменивались любовными письмами. Когда перечитываешь их сегодня, то понимаешь: любовь — вечна.
Одно из самых красивых писем написал своей любимой женщине на ее 65-летие Джонни Кэш. Оно датировано 1994 годом.
«Мы уже стали старыми и успели привыкнуть друг к другу. Мы думаем одинаково. Мы читаем мысли друг друга. Мы знаем, чего каждый из нас хочет, и не спрашиваем об этом. Иногда мы немного раздражаем друг друга. Возможно, иногда мы принимаем друг друга как должное. Но в такие дни, как сегодня, я понимаю, как же мне повезло разделить свою жизнь с наилучшей женщиной, которую я когда-либо встречал. Ты все еще очаровываешь и вдохновляешь меня. Ты сделала меня лучше. Ты — объект моего вожделения и единственная причина моего существования. Я очень тебя люблю. С Днем Рождения, Принцесса. Джон».
Вот еще несколько трогательных писем, которые, возможно, напомнят вам о вечной любви.
В таких словах Уинстон Черчилль рассказывал умирающей жене Клементине о своей не умирающей любви (1935):
«Моя дорогая Клемми, в своем последнем письме ты написала несколько слов, которые стали очень дороги для меня. Они обогатили мою жизнь. Я всегда буду перед тобой в неоплатном долгу. Ты подарила мне неземное удовольствие от жизни. И если любовь существует, то знай, что у нас она самая настоящая».
Эрнест Хэмингуей — в письме к Марлен Дитрих (1951).
«Каждый раз, когда я обнимаю тебя, то чувствую себя дома. Где бы я ни был».
Джимми Хендрикс — в письме к своей «маленькой девочке»:
«Счастье — это то, что внутри. И все же мое сердце разблокировала ты. Ты заставила меня расти. Ты расправила мои крылья и освободила меня»
Наполеон Бонапарт — в письме к Жозефине (1796):
«Не было дня, чтобы я не любил тебя; не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в своих объятиях. Я не выпиваю и чашки чая, чтобы не проклинать свою гордость и амбиции, которые вынуждают меня оставаться вдалеке от тебя, душа моя. В самом разгаре службы, стоя во главе армии или проверяя лагеря, я чувствую, что мое сердце занято только возлюбленной Жозефиной. Она лишает меня разума, заполняет собой мои мысли. Если я удаляюсь от тебя со скоростью течения Роны, это означает только то, что я, возможно, вскоре увижу тебя. Если я встаю среди ночи, чтобы сесть за работу, это потому, что так можно приблизить момент возвращения к тебе, любовь моя. В своем письме от 23 и 26 вантоза ты обращаешься ко мне на «Вы». «Вы» ? А, черт! Как ты могла написать такое? Как это холодно!..
Жозефина! Жозефина! Помнишь ли ты, что я тебе сказал когда-то: природа наградила меня сильной, непоколебимой душой. А тебя она вылепила из кружев и воздуха. Ты перестала любить меня? Прости меня, любовь всей моей жизни, моя душа разрывается. Сердце моё, принадлежащее тебе, полно страха и тоски… Мне больно оттого, что ты не называешь меня по имени. Я буду ждать, когда ты напишешь его. Прощай! Ах, если ты разлюбила меня, значит, ты меня никогда не любила! И мне будет о чем сожалеть!».
Александр Пушкин — Наталье Гоначаровой (1830):
«Сегодня — годовщина того дня, когда я вас впервые увидел; этот день в моей жизни. Чем более я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что моё существование не может быть отделено от вашего: я создан для того, чтобы любить вас и следовать за вами; все другие мои заботы — одно заблуждение и безумие.
Вдали от вас меня неотступно преследуют сожаления о счастье, которым я не успел насладиться. Рано или поздно, мне, однако, придётся всё бросить и пасть к вашим ногам. Мысль о том дне, когда мне удастся иметь клочок земли в… одна только улыбается мне и оживляет среди тяжелой тоски. Там мне можно будет бродить вокруг вашего дома, встречать вас, следовать за вами…».
